Голод  - Майкл Грант

– Возможно. Но вообще-то я нашёл кое-что получше. Один из ребят при обыске домов наткнулся на место, где делали подпольные боеприпасы. Там нашлось несколько форм для пуль.

Всё это время они вытаскивали слитки из подвала и складывали их на землю. Складывали их кирпичиком, как дети, играющие в кубики.

– Золотые пули? – Квинн прекратил смеяться. – Мы будем делать золотые пули?

– Неважно, какой они будут формы, главное – твёрдая валюта. Понимаешь? Без разницы.

– Чувак. Пули? Тебе это не кажется, ну… странным?

Альберт раздражённо вздохнул.

– Золотые оболочки пуль. Без пороха, от пули будет только форма.

– Господи, чувак, я даже не знаю, – Квинн покачал головой.

– Тридцать второго калибра. Это самый маленький размер, какой нашёлся у того парня.

– А почему Коржик нам не помогает? – поинтересовался Квинн.

Ответила Лана, откуда-то снаружи:

– Ребят, я тут осмотрюсь, вдруг еда где-то найдётся. Коржик мне поможет.

– Круто, – сказал Квинн.

Несколько минут спустя всё золото было извлечено из подвала.

Они начали таскать слитки к машине, по несколько штук за раз. Слитки были небольшие, но тяжёлые. К тому времени, как Альберт с Квинном закончили таскать золото, с них тёк пот, несмотря на прохладу ночи.

Альберт залез в машину и набросил на золото кусок брезента.

– Слушай, – сказал он, подтыкая углы. – Это не то, о чём стоит распространяться. Хорошо? Кроме нас четверых никто не должен знать об этой ночи.

– Погоди, чувак. А Сэм не в курсе?

Альберт спустился на землю и оказался лицом к лицу с Квинном.

– Слушай, я не пытаюсь обскакать Сэма. Я его глубоко уважаю. Но получится гораздо лучше, если мы представим уже готовый вариант.

– Альберт, я не хочу врать Сэму, – решительно заявил Квинн.

– Я и не прошу тебя ему врать. Если Сэм тебя спросит, скажи. А если нет…

Видя, что Квинн всё ещё сомневается, Альберт сказал:

– Слушай, Сэм – отличный лидер. Может, он наш Джордж Вашингтон. Но даже Вашингтон иногда допускал ошибки. И Сэм не понимает, о чём я ему толкую. Люди должны работать.

– Он знает, что люди должны работать, – возразил Квинн. – Просто не хочет, чтобы ты обирал всех, чтобы разбогатеть самому.

Альберт вытер пот со лба.

– Квинн, как ты думаешь, что заставляет человека усердно трудиться? Он делает это просто так? Думаешь, твои родители работали просто так? Они покупали только необходимую еду? Жили в минимально удобном доме? Ездили на машине, которая едва едет? – Альберт говорил с нажимом. – Нет, чувак, люди любят красивую жизнь. Все хотят чего-то большего. Что в этом плохого?

Квинн рассмеялся.

– Окей, чувак, ты всё это обдумал и, наверное, ты прав. В смысле, ну что я-то могу знать? В общем, смотри, я не собираюсь бежать к Сэму и рассказывать ему об этой ночи, ага? Насколько я знаю, я и не обязан.

– Это всё, о чём я прошу, Квинн, – сказал Альберт. – Я бы никогда не попросил тебя солгать.

– Угу, – цинично промычал Квинн. – А что насчёт Целительницы? Она… – Квинн огляделся, вдруг осознав, что уже давно не слышал ни её, ни Коржика. – Лана! – крикнул он. Потом: – Целительница!

Ночную тишину ничто не нарушало.

Квинн направил луч фонарика на кабину внедорожника. Может, уснула. Но в кабине было пусто.

Он поводил лучом по окрестностям, заметил шесты, которые когда-то служили опорой водокачки Отшельника Джима.

– Лана? Лана? Мы закончили, – кричал Квинн.

– Где она? – поинтересовался Альберт. – Не вижу ни её, ни Коржика. Ни собаки.

– Лана! Целительница! – крикнул Квинн. Ответа не последовало.

Они с Альбертом испуганно переглянулись.

Квинн потянулся к машине, чтобы нажать на клаксон. Это она должна услышать. Но замер, увидев стикер с запиской. Оторвав бумажку от руля, он прочитал вслух при свете фонаря:

– «Не ищите нас. Я знаю, что делаю. Лана», – прочитал Квинн.

– Ладно, – сказал Альберт. – Ладно, придётся рассказать Сэму.

ДЖЕК НАПИРАЛ НА дверь.

Дверь была крепкой. Очень крепкой. Сталь в стальной раме.

Но она затрещала и загудела, и Джек увидел, как между дверью и косяком растёт щель.

Джек сам поражался собственной силе. Он мало тренировался её контролировать. Вообще-то он не особо её тестировал. На самом деле, он всё время забывал, что обладает этой силой, потому что сила эта не была и никогда бы не смогла стать частью его истинной натуры.

Джек рос умником. Ему нравилось быть умником. Он с гордостью носил это звание. И ему было совсем не интересно становиться каким-то суперсильным мутантом. Даже теперь, толкая дверь, он думал, не установлена ли в ней какая-нибудь электронная система контроля. Гадал, где может размещаться панель управления. Думал, не проще ли было ему перерезать проводок или наоборот, припаять, чтобы открыть дверь. Размышлял, не управляется ли система при помощи компьютера, тогда он мог бы её взломать.

Такие мысли овладевали разумом Джека. И это приносило ему удовольствие.

А толкать стальную дверь, словно бык какой-то? Это было тупо. Так поступают только тупые люди. А Джек не тупой.

– Жми, Джек, – подбадривал его Кейн. – Она начала поддаваться.

Джек слышал, как Диана сказала Дрейку:

– Я же говорила, что он сильный. А ты хотел просто пойти и силой привести в «Коутс»? Ха.

Ещё несколько секунд, и дверь сломается, Джек это чувствовал.

– Когда она упадёт, Джек, сразу падай на пол, – сказал Кейн.

Джек спросил бы, зачем, но напряжение пульсировало в венах его шеи, сдавливало лёгкие, заставляло глаза едва не вылезать из орбит, и ему в прямом смысле было трудно себе представить, как в такую минуту можно поддерживать беседу.

– Упадёт – сразу ложись на пол, – настаивал Кейн. – Изнутри могут начать стрелять.

Что? Стрельба?

Джек ослабил усилия.

– Не тяни, – предостерёг его Дрейк. – Кто бы ни был внутри, мы о них позаботимся.

Джек услышал, как за его спиной автомат сняли с предохранителя. А затем Дрейк рассмеялся низким, злобным голосом.

Он крепко упирался ступнями. Ещё один сильный толчок. И надо упасть.

Вдруг его охватил страх. Быть подстреленным в сделку не входило.

Джек как следует надавил. Изо всех сил.

Дверь сорвалась внезапно, но не так, как ожидал Джек. Верхняя петля треснула, и засов сломался. Но дверь по-прежнему стояла в проёме, изогнутая, но удерживаемая второй петлёй. Ещё рывок – и она качнётся на него.